Жара стояла такая, что даже птицы — будь у них хоть капля сообразительности — обливали бы себя холодной водой на лету. Но поскольку пернатые не додумались до такого очевидного решения, додумались прямоходящие, но это спасало отчасти. От раскаленного воздуха страдали все, включая нас с мужем, вдруг возжелавших пройти пешком от турбазы до хуторского магазина.

Я, наученная горьким опытом предыдущих солнечных ударов, облачилась в рубашку с длинным рукавом, носки, розовые  кроксы, водрузила на голову панаму, которая, впрочем, не столько защищала, сколько символизировала, и мы бодро зашагали по раскаленной песчаной дороге (нижнее поясное изделие тоже имелось).

Справа открывались живописные виды на соседние турбазы. Одна особенно привлекла моё внимание. Прищурившись от солнца, я прочитала вывеску:

— «ИК-19».

— Как мило, — заметила я. — Наверное, «Искренний Комфорт» или что-то в этом духе.

Муж, человек более осведомленный, пробормотал:

— Или «Исправительная Колония».

Так и оказалось. Оказалось, что от одноименной колонии имеется турбаза с экскурсиями. Интересно, кому пришла в голову затейливая идея организовать эту базу? Ну как было не зайти? Внутри нас встретили слегка покосившиеся деревянные ворота, резные изделия, столбики и фигурки, выполненные, видимо, с истинно исправительным рвением.

— Интересно, — сказала я, разглядывая деревянного медведя, держащего табличку «Не зевай, мед наливай», — а гиды тут тоже… э-э-э… местные?

Муж потрогал фигурку тюленя и задумчиво произнёс:

— Если вдруг экскурсия затянется, нас точно тут не найдут…

Покинув гостеприимные стены ИК-19, мы двинулись дальше.

Дорога, как и полагается дороге в подобных обстоятельствах, была песчаной. Не той приятной, золотистой песчаностью, которая навевает мысли о морских курортах и коктейлях с зонтиками, а той, что предательски скрипит на зубах и норовит заползти в тапки при каждом неосторожном шаге.

Мы с супругом шествовали по этому раскаленному коридору меж Доном и степью, словно два заплутавших пилигрима, которых судьба, в своем неизменном озорстве, лишила верблюдов.

— Жарковато, — заметил муж, вытирая лоб платком, который уже давно напоминал не предмет гигиены, а нечто среднее между тряпкой для пыли и боевым штандартом.

— Удивительная наблюдательность, — отозвалась я, стараясь не вдыхать воздух, который, казалось, состоял не из кислорода, а из расплавленного свинца.

Горизонт перед нами клубился, словно стыдливый факир, пытающийся скрыть свои фокусы. Степь же, обычно столь щедрая на зелень и жизнерадостные виды, нынче напоминала выгоревший ковер, брошенный нерадивой хозяйкой под палящее солнце. Трава, некогда гордая и сочная, теперь походила на старую зубную щетку, забытую на обочине прогресса.

— Интересно, — произнес супруг, глядя на реку,скрытую за завесой высоких деревьев, — если бы мы сейчас бросились в Дон, он бы нас охладил или просто сварил, как два скромных рака?

— Предлагаю не проверять, — ответила я. — В конце концов, у нас еще есть шанс дойти до тени какого-нибудь одинокого дерева и умереть там с достоинством.

Он задумался.

— Ты права, как всегда.

И мы пошли дальше, оставляя за собой следы, которые горячий ветер, тотчас же, с издевательской вежливостью, стирал.

Впереди замаячил населенный пункт, при входе в который высилась небрежно выполненная табличка «Экоферма» и стрелка указателя.

— О, — сказала я. — Наверное, тут козочки, овечки, всякая милота…

Но вдруг раздался громкий крик.

Это кричал страус (как выяснилось позднее)

— Ну вот, — сказала я. — Теперь я знаю, куда делись все местные курьеры.

Один из страусов гордо вышагивал вдоль забора, явно считая себя владельцем фермы. Второй пытался закопать голову в песок, но песок был слишком горячий, так что он передумал. Третий просто смотрел на нас с выражением: «Ну и что вы тут забыли?»

— Может, они тут вместо сторожевых собак? — предположил муж.

— Или это бывшие сотрудники, которых превратили в страусов за опоздания, — добавила я.

На обратном пути мы шли уже не так бодро. Кроксы набились песком, панама превратилась в тряпку, а в бутылке с водой лёд плавился быстрее, чем мы успевали пить.

— Главное — никто не поверит, что мы видели страусов, — вздохнул муж.

— Зато у нас есть тюлень! — воскликнула я, доставая деревянную фигурку, которую мы приобрели в сувенирной лавке ИК.

— Это бобр.

— Ну и ладно. Завтра пойдём искать бобровую ферму.

И мы поплелись обратно, мечтая только о двух вещах: тени и мороженом. А страусы, наверное, до сих пор там, загадочно покачивают головами и гадают, зачем эти странные люди в носках и кроксах вообще ходят по жаре.