Она ушла от него, в чём была, в халате и шлёпанцах. Всё кончено. И покачиваясь от пережитого сейчас кошмара, Марина побрела к подруге. Светка, критически обозрев подругу, потащила её сразу на кухню:
- Спокойствие, только спокойствие, - пробормотала Светка, - Пей, - приказала она и налила коньяку, - пей, сказала.
Оставив Марину на кухне перед стаканом коньяка, Светка начала названивать, по знакомым. Придя минут через двадцать, увидела то же: Марина сидела перед стаканом, совершенно не видя его. Светка осерчала:
- Тебе, что в рот влить? Так ведь можно и от стресса помереть. Пей, сказала! Ты себя в зеркало видела? Приведение! - Светка округлила глаза. - Сегодня ночуешь у меня, а завтра у тебя будет собственный дом! Ну, так, не дом — избушка, но жить можно.
С этого момента началась новая жизнь. Марина переехала, действительно в избушку, на краю города. Хозяева собирались её продавать, но об этом доме шла дурная слава, и никто его не покупал. Сменили уже не первого риелтора, но как только покупатели приходили знакомиться к соседям, интерес сразу пропадал. Говорили и что привидения здесь живут, и даже нечистая сила!
А бабка Марьяна, делая страшные глаза, с большой охотой рассказывала, всем, лишь бы послушали, что мертвяки ходят. И ещё, глядя в расширяющиеся от ужаса глаза покупателей, добавляла подробностей, получая от этого просто-таки физическое удовольствие.
Марину, бабка Марьяна, невзлюбила. Жиличка эта - сама как привидение. На лице одни глазищи, худющая и бледная. Тьфу. И разговаривать не стала даже, когда хозяева привезли Марину. Так, глядела из-за забора. Нарочно отвернулась, когда здоровались.
- Ну, хозяйничай здесь, - сказали, вручая ключи Марине. - Тут и баня есть, колодец. Хочешь — можешь и огород засадить. Звони, если что.
Заходя в дом, Марина стукнулась об притолоку и испугалась. Непонятно кому тихо сказала:
-Здрассти, - прошла, потирая ушибленный лоб в комнатушку.
Темно, пахнет пылью, окна, совсем слепые от грязи. «Помыть бы…», подумалось. И пошла в клеть, искать ведро и тряпку. Толкнула дверь, неуловимо знакомый запах, как в деревне.
Нащупывая на стене выключатель, задела, как показалось, руку. Сухую и морщинистую, как у деда. Испугалась, одёрнула, отскочила назад, запнулась об какое-то железо, загремела, покатилась кастрюля по лесенкам. Сердце заколотилось как бешеное.
- Так, спокойно, - громко заговорила, чтобы успокоиться. - Кто тут может быть? Дом-то заперт был. И потом, ходили же с хозяевами, не видели, ни кого.
Стараясь успокоиться, подышала, как учат на тренингах. И смело, вошла в тёмную клеть. Тихо. И выключатель сразу нашёлся. А свет включался постепенно, и в момент между темно и светло, боковым зрением увидела, как метнулся кто-то, большой, в окно.
Когда стало светло, даже рассмеялась над собой, но как-то судорожно получилось. Нет никого! И окошко - малюсенькое, да и закрыто. Кто бы мог, пролезть? Всё это стресс, как говорит, Светка. Нашла и ведро, старинное, эмалированное со ржавыми пятнами, и тряпку. Заметила, что в клети вещей много старых и непонятных, но решила потом рассмотреть. Сначала помыть, вечер уже, а спать хочется не в пыли.
Скоро окна заблестели, в вечернем свете. Марина натёрла их газетой - до скрипа. Это там, в квартире, остались и перчатки, и средства моющие, а здесь по старинке, газеткой и водой. Маникюр сразу облез, руки от газеты стали чёрными, в воде не отмыть, и кожу стянуло без крема. Но главное, тупое бездумье и отрешённость. Кошмар, казалось, отступил немного.
С удовольствием поглядела на весёлые окошки , радостно сиявшие. И в доме, совсем другому стало. Дружелюбнее.
- Сейчас ещё полы помою, и хорош! Надо спать, - лихо распланировала она. - Так, ещё только полдня, - хмыкнула про себя Марина, - одна живу, а уже сама с собой разговариваю!
- Дык, ты со мной говори, девка.
- Так, так, - быстро затараторила Марина, - это мне кажется, это просто стресс!
Она прошлась по комнате, громко топая, чтобы отогнать наваждение.
- Правильно меня Светка заставляла коньяк выпить, - самой себе объясняла Марина, - а я дура, отказывалась, надо было напиться до бесчувствия, чтобы не казалось чёрт знает что.
- Ладно, не боись, не обижу, - успокоительно пообещал кто-то.
«Мамаааа», - пронеслось в голове, мочевой пузырь сжался, и ноги подкосились.
- Главное, не сойти с ума. Буду петь! - И запела, голос звучал неуверенно, но она добавила громкости, чтоб вновь, чего не бывает, не услышать. С энтузиазмом и с песнями, быстро завершила уборку.
- Молодец, давно чистоты такой не было! - Похвалил кто-то Марину.
«Так, быстро спать, надо поспать, чтоб избавиться от морока этого. Это кажется. Светке завтра позвоню, скажу, чтоб коньяку привезла», - мысли опять поскакали, выделывая безумные коленца.
И не дожидаясь, когда совсем потеряет голову от страха, быстро выплеснула ведро в огород, сполоснула руки в рукомойнике, и забралась в кровать - железную, с сеткой, шишечками и скрипящую.
Ватное, тяжеленное, старинное одеяло придавило, обдало застоявшимся холодом и стало неспешно нагреваться. А нагревшись от Марининого тепла, щедро делиться жаром. Стало уютно, как в детстве, тревоги растаяли, глаза отяжелели, Марина ещё поворочилась, подоткнула одеяло и заснула.
Проснулась рано, на улице едва серело. Глянула в окно и оторопела. Морок не прошёл и обрёл плоть. У стола в красном углу сидел, дед. Громадный, седой, не дедушка, а именно дед. Она потёрла глаза, привстала в кровати, и почти шёпотом сказала:
- Здрасти.
Дед повернулся, стул под ним скрипнул, как-то жалобно и протяжно. Со смешком сказал:
- Здоровались, ужо.
И видя, что Марина начинает судорожно тянуть на себя одеяло, добавил:
- Не бойся, ты меня, - Дед улыбнулся. - Сказал, не забижу. Домовой тутошний. Спи рано ещё.
Непонятно отчего, но стало спокойно. Всё разом объяснилось, даже и не подумалось ей, что такого не бывает, заснула. Крепко, без сновидений.
* * *
Постепенно наладилась жизнь. На работе договорилась, что будет работать дома. Дизайнеру, совсем необязательно сидеть в офисе, чтоб творить.
Жили они с Дедом дружно. Любил Дед рассказывать, как раньше было, кто в доме жил, где бывал. Но показывался не всегда.
Марина от спокойной жизни расцвела. С соседями подружилась. Только бабка Марьяна, всё злилась, на Марину. Марина здоровалась, и помочь предлагала, нет, глазом сверкнёт, губы подожмёт, и зло скажет:
- Иди, иди, приблуда».
Марина расстраивалась, а Дед, осерчавши, как-то на Марьяну, всё заборы ночью повалил. Крику было! На Маринкиных ухажёров валила бабка Марьяна, всё свои беды. Слухи распускала, что по ночам к Марине в окно лазают мужики. Соседок настраивала, чтоб мужей берегли от паскуды этой.
Соседки хоть и береглись, но ухажёров не видели. Жиличка дома сидит, иногда на работу или в магазин, и нет её, домоседка. Плохого не скажешь.
Как-то утром позвонила Светка:
- Знаешь, - помедлила она, - твой, приходил. Требует, чтоб сказала, где живёшь.
- Не говори! - испугалась Марина. - Свет, не говори. Не надо.
Она уж и забыла, про него. Даже удивлялась иногда, муж ведь, а как отрезало.
- Мириться не собираешься? - недовольно спросила Светка. - Поучила и хватит. Сказал, - Марина даже увидела, как Светка недовольно губы поджала, - что найти тебя хочет. Понял, мол, всё. Жить не может без тебя.
- Нет, - решительно сказала Марина, - нет, Света, я на развод подала.
- Ты, что, такие мужики на дороге не валяются! - Светка задохнулась от возмущения. - Богатый, красивый!
- Вот и забери. Мне не надо.
- Хм, ну-ну. - Недовольно усмехнулась Света. - Не пожалей только. Смотри, квартиры при разводе не получишь. В этой развалюхе жить будешь?
- Мне нравится, - беззаботно ответила Марина. - Я, пожалуй, и куплю его. Хороший дом.
Дом будто понял, засиял окошками, встрепенулся. Половицы скрипеть перестали, и дверь стала закрываться легко. «И занавески бы повесить, кружевные» - подумала Марина.
- Баловство, это. - Дед, не преминул высказать своё мнение. - Хотя красиво будет. Жила тут, одна, - Дед вздохнул, - лет сто пятьдесят назад, такая же, как ты. Беспутная, - и поторопился добавить. - Хорошая. Из Польши аж занесло. Певица. Всё пела, и хорошо - пела, и плохо - пела. Красивая. - Дед опять вздохнул, немного тоскливо.
- Расскажи, Дед, - заныла Марина, чувствуя, что интересная история. - Расскажи, мне, пожалуйста.
- Чего рассказывать-то, красивая, на тебя похожа, или ты на неё. Нехорошо у неё всё случилось-то.
И всё, замолчал, сколько ни просила, не говорил.
* * *
В последнее время странно изменилась бабка Марьяна. И слово «паскуда» исчезло из обращений к Марине. Разговаривать стала, расспрашивать про житьё Маринино. Почему вдруг сюда приехала? Что делать дальше планирует.
Марина радовалась. И соседки перестали косо смотреть. Они, конечно, знали, что у Марьяны язык - помело, но вдруг правду рассказывала? Марина помогала Марьяне, и по огороду, и в магазин. Всё налаживалось. И с хозяевами Марина уже договорилась. О покупке дома. Деньги будет отдавать постепенно.
Единственное, что огорчало - развод откладывали. Слушания назначали новые и новые. Время давали на примирение. Да и это, особенно не портило настроения, так отвлекало, от благостного всеобщего состояния.
Августовские ночи тёмные. Но зато звездопад во всей красе видно. Марина с Дедом сумерничали - чай пили. Свет не включали. В коридорчике горела тусклая лампочка. И вспомнилось, откуда то из детства, что надо непременно на падающую звезду желание загадать. Если успеешь, пока летит, то желание - сбудется. Хотя желаний сейчас не было. Всё хорошо - жила и жила бы так, тихо и спокойно.
Марина, не зажигая света, вышла на крыльцо. Посмотреть на звёзды. В городе их так не видно. Ломая кусты, кто-то шарахнулся от окон. Небольшая фигура, неуклюже пригибаясь к земле, спряталась за забором.
Утром Марина, увидела бабку Марьяну, подошла поздороваться:
- Здравствуйте, Марьяна.
Бабка неуверенно посмотрела, пробормотала, и взгляд отвела, и, сославшись на дела, ушла в дом. Непонятно.
На следующий день, Марьяна, увидев из огорода, что Марина вышла, метнулась домой. Всё неделю, Марьяна бегала от Марины, даже столкнувшись, нос к носу на улице, или в магазине, отворачивалась, не здороваясь. Марина переживала, спрашивала соседей, всё ли хорошо с Марьяной? Соседки только плечами пожимали, старая, вот и дурит.
Вечером, за чаем Марина рассказала Деду, про Марьяну. Он только махнул рукой, ну её. И стал рассказывать про жителей, этой бывшей деревеньки, а сейчас городской окраины. Занимательно рассказывал, кто с кем дружил, как завёлся здесь цыган Гришка Слямзин . Купил дом. Тихо жил и одиноко, поговаривали, что приехал сюда раны душевные зализывать. И только начал Дед рассказывать, про душевные раны Гришки, как брякнуло в сенках, запнулся кто-то об ведро.
- Сходи-ка посмотри Марина. Тихо только, - почти шёпотом сказал Дед. - Иди, иди.
Марина на цыпочках, подошла к двери и резко распахнула. Жмурясь на яркий свет из комнаты, стояла растерянная бабка Марьяна.
- Подслушивала, старая? - грозно вопросил Дед и встал из-за стола. - Говори, Марьяна!
- Не сердись, батюшка, - у Марьяны подкосились ноги, - это не я, он меня заставил! - завопила по-бабьи.
- Толком говори. Кто заставил-то? - Дед насупил кустистые брови.
- Муж ейный, - Марьяна ткнула пальцем в Марину. - Ищет, кто её полюбовничек! - и зло сверкнула глазами. - Пойду я, батюшка, - и поползла, попятилась по ступенькам.
- Ещё придёшь раз, не помилую. Денег дал тебе, старая?
- Не дал, обещал только, - заныла Марьяна, но поняла, что милуют, забубнила, - старая! Сам пень старый, завёл, молодуху. Паскуду.
Марина, стояла у двери, держась за косяк, молчала. От изумления и слов не нашлось. Обрадовалась, наивная, что бабка Марьяна приняла её. Также молча, закрыла дверь. Села рядом с Дедом, и заплакала. Так обидно за злость бабкину и за подлость мужа!
Дед успокаивать не стал, просто руку на плечо положил.
- Да и бог с ними, - разом успокоилась Марина. - Я ведь ничего у него не прошу! Только развода.
- Ничо, ничо. Наладится всё.
* * *
В последнее время Дед стал часто пропадать.Придёт Марина домой, а его нет. Грустно и одиноко дома без Деда. Сколько ни приставала к Деду с расспросами, он отмахивался:
- Некогда мне. Дела у меня.
А какие дела могут быть у домового? Вечером, перед чаем, Дед сообщил:
- В гости я. Сосед за домом присмотрит.
- Я это, - рядом с Дедом появился маленький старичок.
- Это Сёма, сосед-домовой. Всё хорошо будет, - успокоил Дед и пропал.
- Сёма, а чай вы будете пить? - Марина с любопытством разглядывала соседнего домового.
- Чай я уважаю, - степенно согласился Сёма. - Наливай. И сахара побольше - четыре ложки. А варенье есть?
- Какой сладкоежка! - улыбнулась Марина. - Угощайтесь, Сёма,- и пододвинула чашку. - А вы давно в деревне живёте?
- Да, почитай лет триста.
- И всё в соседях с Дедом? - осторожно продолжила Марина.
- Давно дружим. Спросить, что-то хочешь?
- Да, - призналась Марина, - Почему дом раньше плохим называли?
- Долгая история, - Сёма хитро улыбнулся, - а ты чаю-то подливай! Познакомились с ним, когда только дома стали строить. Раньше-то, как было? Дом ещё закладывается новый, а домового начинают с собой звать, на новое место. Кланяются ему в четыре угла, кто горбушкой, кто пирогами угощает и зовут на новый дом посмотреть, и не бросить семейство без пригляда. Это сейчас нас домовыми зовут, - Сёма шумно хлебнул чай, - а раньше - Доможилом, или Дедушко, уважительно - Хозяином. Без нас-то оставалось хозяйство без догляда, скотина без присмотра. Хорошая хозяйка всегда угощение ставила. А если, - Сёма вздохнул, - дом бросали, то Хозяин - плакал. Этот дом и обходили за версту.
- Так, что этот дом бросили?
- Да, сейчас люди и не помнят, как надо правильно дом вести, - нахмурился Сёма. - Хозяева нынешние - пришлые, случайно в этот дом попали. Настоящие хозяева потерялись, перед войной ещё. А эти, - Сёма неодобрительно хмыкнул, - как, квартиру получили, дом бросили.
- Сёма, - осторожно начала Марина, - а может, вы, помните? Лет сто назад, здесь жила певица, польская?
- Жила. Не любит Дед, историю эту.
- Расскажите, Сёма! - Марина умоляюще посмотрела на домового. - Так меня эта певица притягивает, как будто знаю её. А Дед молчит.
- Любил он её шибко. - Сёма вздохнул и решился, - Ну, ладно. Чаю-то, подливай. Да Деду не проболтайся. Она была Примой в Петербургской Опере. Красивая. И мужчины к ней сватались знатные, богатые. Но влюбилась без памяти в офицеришку. Всё бросила, и за ним, поехала. - Сёма досадливо махнул рукой. - Он предложение сделал. К маменьке повёз знакомиться. Всё по дороге рассказывал, как богат. Да ей-то, всё равно было, лишь бы с ним. А как нашу деревню проезжали, заболела она. Простыла и лежала без памяти. Он её обокрал и бросил, на постоялом дворе. Когда она очнулась, хозяин с неё за постой просит, за лечение. Стала она у него посуду мыть, отрабатывать. Поселилась в доме в этом, у Марфы. Хорошая женщина приняла её, эту пани Гржибовски, как дочку. Потом, к ней помещик сватался, тутошний. А ей уж всё равно было за кого идти. Вышла она за него, да тосковала всё. Так и истаяла она словно свечка, совсем молодая.
- Да, жалко её. А почему…
- Всё спокойно у вас? - Дед появился внезапно и подозрительно посмотрел на притихших Сёму и Марину. - Сплетничали?
- Нет, - Сёма стал поспешно оправдываться, - чай вот пили.
- Знаю, сплетничали. Ладно, спать пора, - сурово спросил Дед и усмехнулся в бороду.
- Пойду я. Покойной ночи, вам. - Сёма поклонился и пропал.
- Про певицу спрашивала? Не утерпела? - уже не так грозно спросил Дед.
- Не могу я успокоится, с тех пор как ты рассказал мне о ней. Почему не знаю, - виновато сказала Марина.
- Правнучка, ты её.
- Как? В семье никто не говорил! А мне снилось! - она обрадовалась и обняла Деда. - Что я пою. А бабушка даже в школу музыкальную не пустила, нет и всё, - вспомнила и расстроилась Марина.
- Похожа ты на Агнессу, вылитая она, - тихо сказал Дед, - красавица. А не говорили, потому что нельзя раньше было. Бабушка и боялась всю жизнь, что не из рабочих. Спать пора, - Дед опять перевёл разговор, - свет туши, да ложись. Рано ведь встаёшь завтра?
Сон не шёл. Марина ворочалась на скрипучей кровати, и представляла, как прабабушка её здесь спала, как привыкала к новой жизни. И замуж пошла, от безысходности. Расстроилась и заснула.
Сначала не поняла, думала сон, но когда на неё посыпалось стекло — вскочила, заметалась по комнате, забыв, где выключатель.
- Тапки надень, обрежешься, - Дед остановил её метания. - Разбил окно, поганец!
Марина остановилась, ещё не в силах увязать кто и зачем разбил, нашла тапки и накинула халат. Подошла к окну, пытаясь разглядеть в темноте поганца.
- Дед, а кто там? - прошептала в темноту.
- Марина! - пьяно растягивая слова, кричал муж. - Открывай, зараза!
- Уходи! - пытаясь унять дрожь, крикнула в разбитое окно Марина.
- Ах, ты, стерва! Ещё со мной не развелась, а уже мужика привела! Открывай!
- Уходи, Максим, - сухо ответила Марина.
- На! - ещё окно брызнуло осколками. - Сейчас доберусь до тебя, покажу тебе кто твой мужик!
- Дед, я боюсь его! - шептала Марина. - Он пьяный совсем дикий. - Марина искала глазами Деда. - Дед, - в панике закричала она.
- Тут, я. - Дед положил тяжёлую руку на плечо, самого его не было видно.
Стало тихо. Марина выглянула в окно. Порезалась, зацепившись за осколок стекла, плечом. Надо бы подмести, а то стёкла сколько. И окно закрыть, ночи уже холодные. Простыми мыслями Марина, пыталась отгородиться оттого, что произошло. Не думать про это, не допускать страха до себя, подмести, прибрать и забыть. Но Марина знала, что Максим, так быстро не успокаивается.
- Дед, он ушёл? - она попыталась выглянуть в окно.
- Нет, - Дед поймал её за рукав.
- Что делает? - захлестнул страх. - Дед, где он? Боюсь, боюсь!
- С тобой ведь я, - Дед прикоснулся к плечу, - не бойся.
В сенках полетело эмалированное ведро. Было слышно, как Максим чертыхаясь, пнул, его вниз по лестнице. В дверь ударили чего-то очень тяжёлым. Ещё, и ещё. Полетели щепки, дверь не выдержала с сухим треском, сломалась. Это раззадорило Максима, он с остервенением и надсадным «ух» крушил колуном по обломкам двери.
- Щас, Маринка, - Максим сдувал капли пота с кончика носа, - и тебе достанется! И мужику! Щас, - в предвкушении протянул он, - угощу вас топором!
Намахавшись, он встал, опершись на колун, и с вызовом посмотрел на Марину.
Марина поняла, что стоит, уцепившись за спинку кровати. Костяшки побелели от напряжения. К ней подошёл Дед и успокаивающе положил руку на судорожно сжатые пальцы. Он стал выше. В костюме, без бороды и молодой. Если бы не голос, она не узнала бы его.
- Давай встретим гостя как полагается, Марина, - сухо сказал Дед. - Ну, проходи, раз пришёл. - Он кивнул Максиму.
Максим от неожиданности, пошатнулся, отступил. Колун упал с глухим стуком.
- И пройду! - Дёрнул губой Максим. - Ты, что ли, хахаль? Непохож. - Он оценивающе посмотрел на Деда. - Бабка говорила, что старый. Или уже нового завела? - Максим пытался скрыть неуверенность.
- Ты проходи, - улыбнулся Дед. - Не убрано тут у нас, да гостей не ждали.
- Я муж, - разозлился Максим. - А вот ты кто?
- Мы разводимся! - Марину захлестнула злость. - Проваливай. В суде встретимся.
- Ты, Марина, в мужской разговор не вмешивайся, - Дед легонько подтолкнул её в кухню. - Приберись, чай поставь, а мы потолкуем.
- О чём? - злость душила и требовала выхода.
Марина даже и не подозревала, что может испытывать такие чувства. Ей хотелось расцарапать Максиму лицо, руки. Ударить его. Неужели, она так может? Но пережитый страх требовал мщения.
- Ненавижу! - прошептала она.
- Иди, Марина, - Дед опять её подтолкнул. - Не бабье дело в мужской разговор мешаться.
- Бабье! - возмутилась она, махнула рукой и пошла в кухню. Всю злость выместила в уборке. Гремела и стучала. Нарочно двигала стулья, брякала ведром, от веника только клочки летели. Но уборка всегда действовала на неё успокаивающе, смела осколки, камни выкинула. Простынями затянула рамы, и перестало тянуть холодом. Шторки задёрнула и успокоилась. Закипел чайник, Марина, по привычке поставила две чашки, сахар, варенье. И позвала:
- Дед, чай готов, иди скорее.
- Вот и молодец, - зашёл привычный Дед. Сел на любимое место. - Наливай, хозяйка!
- Ой, - вспомнила Марина, - а этот где? Забыла, пока прибиралась.
- Всё, - улыбнулся Дед. - Ушёл он. Больше не вернётся. Все бумаги подпишет.
- А что ты ему сказал? Как я напугалась, - Марина затараторила, снова испугавшись. - Дед, а ты какой был! Не узнала тебя! А что ты сказал ему?
- Не бабье дело.
Марина хотела обидеться на «не бабье дело», но Дед, начал рассказывать:
- Агнесса, тоже вспыльчивая была, - он вздохнул. - Правда, после болезни, бегства, - Дед мотнул головой, - жениха, стала безразлична. Только когда дочка родилась, улыбаться стала. Всё время с ней по-польски говорила, песни ей пела. Муж сколько не просил, ему никогда.
- А почему умерла?
- Застудилась шибко, вот и стаяла как свечка. Муж так больше и не женился, всё время с дочкой был. Жениха хорошего выбрал, счастливо жили, да недолго.
- Господи, а с ней что стряслось?
- Да революция, что стряслось. Бабушка не рассказывала?
Так и проговорили до самого рассвета.
Через месяц Марина стала домовладелицей. Суд прошёл, просто и быстро. Максим не явился, пришёл адвокат с подписанными бумагами. Через полчаса Марина вышла из здания суда свободной.
- Дед, у нас сегодня праздник! - Марина пришла с тортом и цветами. - Дед! - позвала ещё раз
Но в доме тишина, Деда нет.
- Опять какие-то дела, загадочные, - проворчала и поставила чайник. - Ну, Дед, я тортик купила, любимый твой, давай чай пить!
Тишина.
- Дед придёт, - успокоила себя Марина, - сейчас чайник вскипит и придёт. - Она вздохнула. - Вот опять сама с собой говорю. Ну и ладно, я ещё и петь буду, громко!
- Думаешь, испугаюсь, пения твоего, - Дед появился сразу за столом, - некогда чай сейчас пить. Собирайся. Жениха тебе нашёл.
Автор : Галина Шестакова



Подробнее https://www.yaplakal.com...