Знаете, в детстве я был очень жизнерадостным мальчиком, который много мечтал, долго не горевал по проблемам и бедам, любил свою семью и друзей. Кстати, друзей было на разных этапах, как мне казалось, очень много.

Но остались только самые верные, которые не предадут и не отступят, даже если ты их сам об этом их попросишь.

В школе, как помню, у меня было много друзей, во всяком случае я так думал. Антон Б., Леша К., Дима З., Леша А., Юра В. и много других. Помню, как мы часами, до судорог в ногах, играли в футбол тряпочным мячом на площадке около дома. Это было даже не футбольное поле, дворовая площадка. Два дерева образовывали левые ворота, два дерева – правые. Ворота были не симметричны друг другу, что конечно же вызывало жаркие споры относительно легитимности голов.

Мы были детьми, было весело, классно. Не обходилось и без шалостей. Кражи с огородов с частного сектора вишни и других вкусностей, питьё тайком некачественной водки и иных спиртосодержащих продуктов (помните, в далеких 90-х была такая водка в черных алюминиевых баночках с изображением черепа, ужасная отрава).

Мы были дружны, делились своими радостями и детскими горестями. Каждый знал, какие родители у кого, характеры родителей, где можно в обед пойти поесть, а где и самим не хватало.

Каждый знал характер каждого, был горой за себя и друга.

Потом случились 90-е. Нынешнее поколение, слава богу, не знает, что это такое. А была очень большая беда.

Сначала введение карточек, покупка хлеба в диких очередях, получение гуманитарной помощи из такой далёкой на тот период времени Америки (эти невозможные сухие сливки, сливочное масло и сухой сок) воспринималось даже с оптимизмом. Новое время, надо чуть подождать, всё наладится, перемениться…

Ничего не переменилось и не наладилось. Стало только хуже, намного хуже. Разрушился существовавший десятилетиями порядок взаимоотношения между людьми. Сразу появилось недоверие друг к другу, перестали приходить в гости соседи. Пошли задержки по зарплате, денег не стало, зато злости и обиды добавилось.

Самое горькое и страшное, что происходило со мной в то время, это внедрение лагерных законов в школе.

Постепенно, тихой сапой, в школе стали появляться банды и группы. Были «спортсмены», «блатные», «крабовские», «соседовские» и т.д. Шагу нельзя было ступить без вопросов кто ты такой, чем занимаешься, к какой группе относишься. Понятое дело, если ты ни к одной из групп не примкнул, то беззащитен перед окружающим миром, и с тобой можно делать всё что угодно.

Как вы понимаете, я ни к одной из групп так и не примкнул.

Как то резко мои друзья, которые смогли ухватиться за возможность войти в группу, перестали общаться со мной и такими же как я. Детский мир разделился на тех, кто на верху, и тех, кто внизу. Это было так обидно и несправедливо. Прежний круг общения разрушился.

Конечно же мы не могли задавать тогда верных вопросов взрослым, не осознавали всё, что происходило.

Происходило страшное. Помню случай, когда один из братьев, мы дружили, вступил в группировку, а второй оказался «опущенным». Первому не полагалось общаться со вторым. Во всяком случае на людях. Какой то зазеркальный мир.

Вчера еще верные друзья могли завтра же стать врагами, потому что первый стал «стремящимся», а второй стал «марёхой», не смог в нужный момент постоять за себя, что привело к падению его на самый низ уличной лестницы.

Вчера еще я ходил к Антону в гости, мы делились новостями, я рассматривал коллекцию значков и старинных денег его отца, а потом он в строгой форме запрещает заходить за ним утром для того, чтобы вместе пойти в школу. Потому что он вступил в банду «спортсменов» и такие друзья как я совершенно не вписываются в его профиль.

И это было повсеместно.

Утром рано я шёл один в школу, пробираясь через гаражи, где малолюдно, чтобы с запасного хода пройти на уроки. Потому что у парадного входа стояли «смотрящие» и «ответственные», которые требовали денег. А если их не было, ставили на «счетчик». Даже предусмотрительно записывали в тетрадь должников и истребуемые суммы. А если не отдавал…. Ну тут объяснять не нужно, какие последствия были.

Мы отдавали деньги. Те, что родители давали на питание. Если не хватало, искали, тайком продавали вещи. Очень не хотелось быть избитым на виду у всей школы. Ведь смотрели все: учителя, девочки, твои одноклассники.

Только сейчас задаешься вопросом: а почему учителя и руководство школы не реагировали, не видели? Все всё прекрасно видели, как и милиция, и иные государственные органы. Но оставляли детей на растерзание уголовной шушере.

Но вот ты благополучно вышел из школы и даже никому ничего не оказался должен. Подожди, друг, твои приключения не заканчивались. Около подъезда стояли бывшие друзья, и тут опять вымогательство, опять «счетчик». А бывшие друзья тоже ничего сделать не могут. С них же требовали их руководители. И так по цепочке.

И такой мир воспринимался как обычный. А разве где то иначе? Вроде бы так везде.

Сейчас осознание всего того ужаса иногда навещает меня. Чаще во снах, где я снова в школе, в 8-м классе, еще три года учиться и терпеть унижения и боль. Потом просыпаешься среди ночи и радуешься, что это всего лишь сон. И один только вопрос: почему во сне я не помню всю свою последующую жизнь? Потому что…