В начале 2025 года в Амурской области сотрудники Федеральной службы безопасности (ФСБ) России предотвратили диверсию на Транссибирской магистрали — самой протяженной железной дороге в мире. По данным следствия, завербованный украинскими спецслужбами диверсант — житель Приамурья — собирался взорвать бомбу на Транссибе и сбежать на Украину, но был задержан. Между тем мало кто знает, что больше 30 лет назад, в далеком 1993 году, движение по главной железнодорожной магистрали страны на целые сутки сумел парализовать не вражеский агент, а беглый уголовник Сергей Вронский — однофамилец знаменитого графа из романа Льва Толстого «Анна Каренина», в котором железная дорога сыграла пусть не первую, но роковую роль. Историю одного из самых громких преступлений в истории Транссиба вспомнили корреспонденты «Ленты.ру» Игорь Надеждин и Анна Габай.

Ночь на 30 сентября 1993 года, Транссиб. Перегон между станциями Германовский и Семиозерный — около 550 километров северо-восточнее Читы. Обстановка спокойная: в тот день по Транссибу идут подряд несколько составов с разницей в 10-15 минут — вагоны ждут в Иркутской области под погрузку и для них везде горят зеленые семафоры.

На запад движется поезд №2369 — 69 порожних полувагонов. В его кабине находятся 24-летний машинист Игорь Жарко, 21-летний помощник Вадим Кудряшов, а также 42-летний машинист-инструктор Федор Зимницкий, который по плану контролирует работу железнодорожной бригады.

Около 23:50 (17:50 по московскому времени) Зимницкий, сидящий на месте помощника, вдруг видит, что в 50 метрах перед составом нарушена целостность железнодорожной решетки — правый рельс сдвинут к центру пути. Он кричит «Тормози!» — но состав движется со скоростью 78 километров в час, и тормозной путь даже в теории составляет не менее 180-200 метров.

Бригада успевает лишь выругаться, схватиться за подручные предметы — и состав летит под откос. В результате аварии Транссиб полностью встанет более чем на 26 часов, а нормализовать его работу удастся лишь через трое суток. Сумма ущерба только от повреждений вагонов превысит 20 миллионов рублей — потери от простоя тогда еще не считали.

Но настоящим сюрпризом для следователей станет тот факт, что виновником одного из самых громких преступлений в истории Транссиба окажется беглый уголовник Сергей Вронский с весьма необычным мотивом.

***

Бригада машинистов не пострадала, но выбираться им пришлось, разбив боковое окно кабины. От падения под откос электровоз спасла опора контактной сети, в которую он уперся. Машинист-инструктор Зимницкий сразу же побежал на восток — выставить аварийные сигналы, а Жарко и Кудряшов стали осматривать место происшествия.

Как позже установит специальная комиссия, в результате крушения опрокинулись электровоз и 22 вагона, причем 21 из них оказался разрушен полностью и не подлежал восстановлению. Часть вагонов упала на нечетный путь Транссиба, заблокировав движение и по нему.

Кроме того, были снесены три опоры контактной сети, а также серьезно повреждены 150 метров насыпи и 180 метров железнодорожного полотна. Причину катастрофы Жарко и Кудряшов поняли быстро: они обнаружили снятые с рельсов и аккуратно сложенные на путях гайки, рельсовые накладки и костыли.

Было видно, что рельсы кто-то разболтировал, а [удерживавшие их — прим. «Ленты.ру»] костыли аккуратно вытащил — иначе бы они оказались повреждены. Но они были абсолютно целыми и лежали рядом. Причем рельсы были разобраны на протяжении 19 метров

из показаний машиниста Игоря Жарко

Машинист и помощник еще осматривали место аварии, как вдруг увидели рядом свет фонарика: по четному пути (со стороны Читы по направлению к станции Германовская) шел мужчина. Это показалось подозрительным — место аварии было удалено от населенных пунктов, к тому же в полночь как-то не принято ходить по рельсам Транссиба с оживленным движением.

Поравнявшись с железнодорожниками, неизвестный усмехнулся: «Ого, мужики, ну вы и наваляли!» На вопрос, кто он такой, незнакомец сообщил, что он — геолог, вместе с коллегами стоит в урочище Чадор, у них там «две танкетки» (вездехода), а его послали срочно искать потерянную днем геодезическую рейку, поскольку утром их якобы переводят в Шимановск.

Однако до Чадора от места аварии было километров 20 — поэтому история сразу вызвала сомнения у железнодорожников, но делать в тот момент они ничего не стали. Позже все тот же незнакомец сказал машинисту-инструктору Зимницкому, что рейку его коллеги оставили в тепляке — будке, где греются ремонтные бригады.

Зимницкий сказал, что видел мужчину, который шел в сторону Чадора. По его описанию я понял, что это тот же, который подходил к нам. Приехавшие работники пути из Германовского посоветовали нам задержать его как единственного свидетеля

машинист Игорь Жарко — на следствии

Огонь в тепляке

Спустя полтора часа после аварии на место ЧП прибыла мотриса с Владимиром Столяровым, старшим дорожным мастером участка, которого вызвали по тревоге и отправили оценивать объем работ. Вместе с ним прибыл и бригадир пути. Обсуждая произошедшее, железнодорожники вдруг сообразили: уже несколько дней в тепляке втайне от всех кто-то жил.

Рано утром бригады находили будку хорошо протопленной, печь была еще горячей, а из оставленных сумок потихоньку исчезали продукты — по чуть-чуть, чтобы не бросалось в глаза. Вкупе с появлением загадочного «геолога» это усилило подозрения: тогда Жарко и Зимницкого решили отправить на проверку тепляка.

Еще на подходе к тепляку машинисты увидели, что из трубы летят искры — то есть дрова в печь подкинули совсем недавно. А поскольку с той стороны ремонтники не ехали, сделать это мог лишь неизвестный. Однако в самом тепляке никого не было: тогда Жарко и Зимницкий решили проверить следующий тепляк, километрах в полутора от первого.

Но там было пусто и холодно — и, возвращаясь, машинисты вновь зашли в первый тепляк, где обнаружили «геолога», спавшего на топчане. Они разбудили мужчину, увидели у него на поясе и забрали нож, а затем успокоили незнакомца: мол, он лишь свидетель, и как приедет милиция, ему надо будет просто рассказать все, что он видел и слышал.

«Геолог» согласился, но попросился в туалет — мол, приспичило от неожиданности. Тогда Жарко решил его сопроводить, но как только они вышли на улицу, свидетель бросился бежать. Преследовать его машинисты не стали: в темноте это было бесполезно, да и на место ЧП уже собирались выезжать прокурор вместе с милиционерами.

В самом тепляке железнодорожники нашли завернутый в целлофан будильник, иностранный фонарик, банку с табаком и черные кожаные перчатки

Уже позже выяснится: прежде чем лечь спать, «геолог» спрятал сумку с личными вещами и едой в кустах неподалеку. Именно поэтому в первый раз машинисты не застали его в тепляке, а он, наблюдая за ними из кустов, решил, что опасность миновала, и отправился спать на топчан.

«Обнаружить опасность было невозможно»

Уже днем 30 сентября 1993 года на поврежденном участке Транссиба вовсю шли работы: устоявшие на путях вагоны отогнали на ближайший разъезд в тупик, чтобы при первой возможности отправить дальше. Подъехал аварийный поезд, загруженный рельсами и шпалами, а упавшие вагоны потихоньку растаскивали с места ЧП.

И хотя на месте аварии все смешалось, даже часы спустя было видно, что ее причиной стала диверсия.

В том месте, где был разболтирован путь, магистраль делает плавный поворот — поэтому ночью повреждение увидеть можно было только в непосредственной близости: прожектор светит не на рельсы, а мимо них. Обнаружить опасность ранее было невозможно

из показаний машиниста-инструктора Федора Зимницкого на суде

Ранним утром 1 октября 1993 года к месту крушения на Транссибе выехал замначальника линейного ОВД на станции Могоча Алексей Верескунов вместе с сотрудниками Управления Министерства безопасности (ныне ФСБ).

Перед выездом все вооружились автоматами: еще накануне ночью приехавший на место аварии прокурор Киселев официально подтвердил, что причиной произошедшего стали «умышленные действия неизвестных, вмешавшихся в работу железной дороги».

Тут стоит сделать важное отступление: ЧП на Транссибе произошло на фоне судьбоносных для страны событий в Москве

К тому моменту уже две недели Верховный Совет России во главе со спикером Русланом Хасбулатовым и вице-президентом Александром Руцким противостоял президенту Борису Ельцину. Белый дом в столице блокировал ОМОН, а должностные лица всех регионов находились на казарменном положении. Собственно, именно поэтому версия о диверсии на Транссибе сразу же стала приоритетной, а изначально в преступлении заподозрили неизвестных сторонников Руцкого и Хасбулатова.

В 10:00 1 октября оперативная группа, прибывшая к тому самому тепляку, где машинисты пытались задержать неизвестного, начала прочесывать местность, в первую очередь — вдоль железнодорожных путей. Около 17:00 на мосту через небольшую речку Верескунов заметил мужчину, схожего по приметам с разыскиваемым.

Тот, увидев людей в форме, сразу же бросился в кусты. На команду «Встать!» он не среагировал — лишь напряженно смотрел на милиционеров.

Но после предупредительной автоматной очереди в воздух все же медленно поднялся и направился к путям, где его ждали

Именно там, как следует из материалов уголовного дела, неизвестный впервые и представился: Сергей Вронский, воин-афганец и моряк. При личном досмотре у задержанного нашли паспорт и военный билет на имя Александра Кудряшова — но он пояснил, что эти документы нашел на путях.

А когда Вронского привезли к месту крушения на Транссибе, путейцы сразу же опознали в нем того самого «геолога», который крутился возле тепляка в ночь аварии.

«Я раскрутил болты для остановки локомотива»

Задержанного доставили на станцию Семиозерный на мотрисе, курсировавшей с рабочими, а оттуда под конвоем и в милицейской машине перевезли в изолятор временного содержания ЛОВД на станции Могоча. «По дороге он вел себя спокойно: шутил и расспрашивал о сроке, будто ехал в командировку», — позже вспоминал Алексей Верескунов.

Следователи возбудили уголовное дело по статье 86 («Умышленное повреждение путей сообщения, которое повлекло крушение поезда») УК РСФСР — и Вронский почти сразу признал свою вину.

Находясь на перегоне железной дороги, я раскрутил болты на стыке рельсов с целью остановки локомотива. Думал, что произойдет разрыв и загорится красный семафор, чтобы сесть в поезд. Что произойдет крушение поезда, я не знал. Ключ нашел возле тепляка на 6968 километре. В своем поступке раскаиваюсь. Умысла у меня на крушение поезда не было

из протокола допроса Сергея Вронского от 2 октября 1993 года

Задержанный утверждал, что железнодорожный инструмент, с одного конца которого — ключ для гаек и болтов, а с другого — лапа для извлечения костылей, он нашел в тепляке, и идея разобрать рельсы пришла к нему именно после этой находки.

Но его словам должной оценки не дали: еще с 1891 года дирекция Императорских железных дорог приказала — специальный инструмент хранить в запирающихся стальных ящиках, исключающих доступ посторонних, а выдавать и принимать — под роспись

В Советском Союзе это правило только подтвердили, а во времена Сталина немало железнодорожников отправились под суд за порчу или утерю специального инструмента, позволявшего легко вывести из строя железнодорожное полотно. Мастера Забайкальского участка Транссиба на всех допросах утверждали, что инструмент хранился в соответствии с инструкциями.

Поэтому, по их словам, Вронский врал, утверждая, что нашел лапу в тепляке: мол, ищите, где он взял инструмент и не планировал ли диверсию специально.

Но самой удивительной в этой истории стала мотивация обвиняемого: он заявил, что решил остановить поезд просто потому, что устал идти пешком.

Как рассказал Вронский, он якобы ехал на поезде, но там его обокрали, похитив документы и билет. И он был высажен в Хабаровске. Стоит отметить: от Хабаровска до места ЧП на Транссибе — 1 177 километров по прямой и 1 544 километра по железной дороге. Следователи поняли: тот, с кем они работают, явно темнит.

Правдивая ложь

Рассказывая о себе на допросах, Вронский утверждал, что 16 августа 1993 года отправился пешком из Хабаровска в родной поселок Решеты Красноярского края. Часть пути, а именно мост через Амур (он и тогда, и сейчас строго охраняется), Сергей якобы проехал на грузовом поезде, а весь остальной путь проделал пешком.

Я шел один, без попутчиков — календаря у меня не было, и какой день недели, я не знал. Нож нашел по дороге

из показаний Сергея Вронского

А затем отпечатки пальцев Вронского совпали с отпечатками осужденного, отбывавшего наказание в колонии-поселении. При этом в милицейских базах не было никаких данных о том, что этот осужденный находился в розыске. Начальник колонии-поселения, вызванный в прокуратуру для допроса, объяснил это просто.

По его словам, осужденный Вронский был отправлен в больницу на лечение в 1992 году, но не вернулся оттуда, а времени, чтобы подать в розыск и возбудить уголовное дело, у начальника из-за занятости просто не нашлось. При этом сам Вронский о своем побеге из больницы следователям на допросе ничего не сказал, зато изложил целую «легенду» о себе.

Вымышленная биография Сергея Вронского — из материалов уголовного дела

Сергей Вронский утверждал, что окончил десять классов в родном поселке Решеты, потом работал в локомотивном депо слесарем, а в ноябре 1978 года был призван в армию и проходил службу в ВМФ во Владивостоке, на острове Русский — в 40-й бригаде охраны водного района.

По версии Вронского, он вернулся в Решеты в ноябре 1981 года, а уже в марте 1982 года решил вернуться в армию и попал в школу прапорщиков при Рязанском высшем воздушно-десантном командном училище. С июля 1982 по август 1986 года проходил службу в составе ограниченного контингента советских войск в Демократической Республике Афганистан.

Вронский якобы служил в разведвзводе ВДВ, трижды был ранен, причем второй раз — тяжело, и награжден орденом Красной Звезды, а также двумя медалями «За отвагу». Затем демобилизовался и вернулся в Решеты, где по глупости попал под суд и в сентябре 1987 года был осужден за хулиганство на четыре года.

Срок отбывал в городе Зима (Иркутская область) и освободился «по звонку». Затем поехал в город Находка, где с января 1992 года по август 1993-го работал моряком на базе активного морского рыболовства.

«Ну а дальше я уже рассказывал: в отпуск поехал к матери, в поезде у меня украли 850 тысяч честно заработанных денег и документы, и я пошел домой пешком», — говорил Вронский. При этом он уверенно называл номера воинских частей, фамилии командиров, своих сослуживцев и активно упирал на то, что проливал кровь за Родину.

Впрочем, следствию потребовалось всего полтора месяца, чтобы разоблачить эти байки. Как оказалось, на самом деле Сергей Вронский срочную службу проходил матросом на одном из транспортных катеров во Владивостоке, а затем, демобилизовавшись, прошел ускоренные курсы МВД в Орле и стал младшим сержантом конвойной службы в Иркутской области.

Он сопровождал обвиняемых из СИЗО в суд и обратно, причем всего два года: формально со службы он уволился за истечением срока контракта, но фактически — за то, что был замечен в избиении задержанных и злоупотреблении спиртным. Вернувшись в Красноярский край, Вронский продолжил выпивать.

Однажды на улице он встретил своего бывшего подопечного — мелкого воришку. 2 февраля 1987 года Вронский ворвался в котельную поликлиники, где тот воришка работал после освобождения, обвинил его в краже золотой цепочки и жестоко избил. Пострадавший попал в больницу, а врачи направили телефонограмму в милицию.

Утром на следующий день Вронского задержали. Приговор ему огласили 2 апреля 1987 года: с учетом службы во внутренних войсках и положительных характеристик он получил три года лишения свободы условно.

Приморский вояж

Мягкий приговор лишь раззадорил Сергея Вронского: уже через три недели, 27 апреля, он, опять будучи пьяным (а условный срок употребление спиртного строго запрещал), после бытовой ссоры поджег гараж своей соседки. Огонь перекинулся на сарай, и оба строения выгорели дотла.

А полчаса спустя, проходя мимо общежития колонии, Вронский поджег занавеску в комнате своей знакомой, выступавшей против него свидетельницей на суде.

За все это злоумышленник получил шесть лет лишения свободы в колонии строгого режима, но с учетом службы в конвойных войсках его отправили в колонию для бывших сотрудников

Впрочем, работать там он так и не смог — вечно жаловался на здоровье. Даже снятый с производства и отправленный хлеборезом в столовую (очень неплохая должность для осужденного за хулиганство) Вронский умудрился и там прослыть тунеядцем.

Причем даже в местах лишения свободы, где про всех все известно, Вронский умудрялся хвастаться выдуманной службой в Афганистане и несуществующими наградами. А затем, на фоне начавшейся перестройки и последовавшего за ней бардака, его объявили перевоспитавшимся и в марте 1990 года отправили в колонию-поселение.

В октябре 1992 года осужденный получил направление на госпитализацию и вместе с своим личным делом поехал в Иркутск. Больше его никто не видел, а уголовное дело по статье об оставлении места исполнения наказания возбудили только после катастрофы на Транссибе. Как выяснили следователи, из Иркутска Вронский поехал в Находку к своей односельчанке Быкановой, переехавшей туда сразу после школы. Он почти год жил то у нее, то у ее подруги Ольги Л., представляясь воином-афганцем после ранения, рассказывая о своей героической жизни, а попутно воруя у них деньги и ценности.

На единственной работе, куда его смогла пристроить Быканова — в отделе ЖКХ местного завода, — Вронский продержался меньше месяца. Он попался на том, что средь бела дня вынес из одной из квартир на продажу два кресла.

Из показаний Ольги Л. о Сергее Вронском

Я познакомилась с Вронским в квартире моей подруги Быкановой примерно в декабре. Он приходил ко мне в гости, но постоянно в моей квартире не жил. В конце февраля Быканова его выгнала из своей квартиры, я в свою его тоже не пускала, так как у меня стали пропадать деньги. Я знала, что их берет Вронский.

Он приходил долго. Звонил и днем, и ночью, но мы с Быкановой его не пускали. Это продолжалось до тех пор, пока я не написала на него заявление в опорный пункт. После этого Вронского забрали сотрудники милиции. В этот же день его отправили во Владивосток на ночном поезде.

Но он вышел из поезда через несколько остановок, вернулся и опять приходил ко мне, но я его не впустила. Больше я его не видела. Он жаловался мне, что у него болит левое плечо, пил лекарство первое время, как только мы познакомились, говорил, что очень сильная боль, но спустя некоторое время я заметила, что жаловаться он перестал.

Когда терпение у подруг лопнуло и они перестали пускать Вронского на порог, тот решил отправиться на родину, причем пешком. Сбежав из колонии, он не выходил на связь с матерью, опасаясь розыска, а денег для поездки на транспорте «профессиональный» тунеядец найти так и не смог.

Счет на миллионы

Расследование дела Сергея Вронского длилось четыре месяца. Отказавшись от адвоката, он путался в показаниях: то называл себя «жертвой обстоятельств», то утверждал, что хотел лишь «остановить поезд». Однако следствие опиралось не на его противоречивые слова, а на неопровержимые улики.

Осмотр места крушения на 6988 километре Транссиба выявил четкие следы злого умысла. Так, по заключению, экспертов правый рельс был расшит с наружной стороны, четыре болта и гайки аккуратно лежали рядом, а 19 костылей исчезли со шпал.

Под полувагоном, застрявшим на рельсах, виднелся разрыв пути — именно там начался сход состава

Техническая экспертиза подтвердила — путь был разрушен умышленно. На следственных экспериментах Вронский детально воспроизвел свои действия: показал, где нашел путевой ключ у будки обогрева, как раскрутил болты на стыке рельсов и куда спрятался перед крушением.

Он даже опознал тот самый ключ, подтвердив, что использовал его для демонтажа. Судебно-психиатрическая экспертиза не нашла у него психических отклонений, а его действия специалисты признали осознанными. Прокурор попросил отправить Вронского в колонию на 12 лет за пущенный под откос поезд и добавить неотбытый по приговору срок — год и пять дней.

Сам он так и не признался во вранье, а во время суда неудобные вопросы обходил молчанием. Лишь сказал в последнем слове, что не находит слов в свое оправдание, но попросил суд не признавать его особо опасным рецидивистом.

10 февраля 1994 года судебная коллегия по уголовным делам Читинского областного суда признала Сергея Вронского виновным по статьям 86 («Умышленное повреждение путей сообщения, которое повлекло крушение поезда») и 188 («Побег из мест лишения свободы, предварительного заключения или из-под стражи») УК РСФСР.

Кроме того, из-за найденного при нем ножа подсудимого признали виновным по части 2 статьи 218 («Незаконное хранение, ношение и приобретения оружия и боеприпасов») УК РСФСР — до 1996 года холодное оружие в России подлежало учету наряду с охотничьим и по тем же правилам

Вронского приговорили к десяти годам и пяти дням лишения свободы в исправительно-трудовой колонии строгого режима, а также взыскали с него 20,2 миллиона рублей в пользу Могочинского отделения Забайкальской железной дороги в качестве возмещения причиненного ущерба в результате крушения поезда и повреждения железнодорожного полотна.

Судя по материалам уголовного дела, свой срок Сергей Вронский отбыл до конца — и, освободившись, поехал на родину, но до Красноярского края так и не добрался. На этом его следы теряются: не исключено, что он просто отправился в очередное путешествие по стране.

***

«Лента.ру» выражает благодарность председателю Забайкальского краевого суда Максиму Нестерову и его сотрудникам за помощь в подготовке материала.